Это все… [СИ] - Татьяна Апраксина

оказывается, не перестали.

Мне понадобилось много лет, чтобы понять: ни фенотип, ни сомнительные шуточки в несколько утрированном стиле первобытного хищника, ни даже определенные особенности психики, свойственные фенотипу, не делали госпожу Нийе дарт'анг. Не больше, чем некоторые черты внешности начальника Проекта делали его древним предком в чистом виде. Мы все принадлежали к единой общности обновленных разумных. Но тогда мне казалось, что она выплыла откуда-то из древних сказок и кошмаров: те, кто приходят на рассвете, в самое холодное время, и убивают. В пищу.

Мы все были одной крови, и те, что внизу — тоже. Вот с этим смириться оказалось труднее всего. Лиловая грива и мослы, или перепонки и зубные пластины — мелкие внешние приметы. Способность набить транспорты живой массой примерно впятеро против того, что мог принять Проект — куда более серьезное отличие, даже если речь о настоящем расходном материале, с которым мы тоже сталкивались. И расходовали, да.

Некоторые присланные заслуживали только одного определения — «грязь». Но, по правде говоря, их не набиралось и пятой части. Больше было таких, как я — проходивших мимо, недовольных несправедливостью, возмущенных злоупотреблениями. Я уж не говорю о «потенциально опасных», которых удаляли из общества и лишали прав просто в силу наличия в анализах определенных признаков. Как будто они или их родители могли отвечать за ошибки ученых, допущенные уже века назад, во время Обновления… хотя и те ученые не могли ничего знать о будущем Сдвиге и его последствиях. Они просто спасали нас от медленного, но статистически неизбежного вымирания. Я не мог их винить, но я не мог и смириться с тем, что вся тяжесть последствий множественных ошибок и невозможностей предугадать и спрогнозировать отдаленные события рушится на граждан, не совершивших — и даже не пытавшихся совершать — чего-то дурного, не противопоставлявших свои интересы общему выживанию и вообще не позволявших себе ничего антиобщественного.

Иногда, в попытках все это осознать, я пытался поставить себя на место планетарной администрации. Да, еще одна вспышка «бешенства сенсов» могла бы доконать инфраструктуру и лишить нас последней надежды на переселение. Да, если можно выявить критерии предрасположенности, за этими особями надо присматривать, держать их под контролем, проверять… может быть, даже изолировать. Это понятно, это само собой разумеется. Но тогдашняя рабочая гипотеза гласила, что вероятность новой вспышки напрямую связана с напряженностью поля. Чем больше потенциальных сенсов, тем выше риск их заболевания… и не меня спрашивайте, почему тогда их нужно было вывозить на Проект, а не просто избавляться от них внизу. Это — одно из тех самых различий, которые гораздо важнее формы челюстей или рук.

Я думал — и в один прекрасный день в моих файлах, в верхней стопке, обнаружился документ, которого я не заказывал. И допуска к нему не имел. Карта характеристик. Оказывается, особи с соответствующим фенотипом не только потенциально подвержены бешенству. Они еще и лучше восстанавливаются, надежней чувствуют опасность, удачней ориентируются в пространстве и, в среднем, дольше живут в тяжелых условиях. Вот и все, вот и всей причины. Страх и выгода. Прежде чем сочинять сложное, ищи простое. Чтобы найти простое, разберись, где оно может лежать. Я уже говорил, что враг государства — это профессия, требующая долгого обучения и полной самоотдачи?

Но даже тогда я понимал, что сумей я проследить документ до источника, я пришел бы в ведомство главного инженера. Все остальные вели беседу иначе.

Говорить с главинженером о деле невозможно. При виде чего-то, похожего на официальное лицо любого звания, главинженер становится лицом прозрачен, в движениях обморочен, голову задирает — вот оно, горло мое, вот подбородок беззащитный, бейте меня, ешьте меня — а весь оставшийся ресурс тратит на то, чтобы высокое лицо не сердилось на него сей секунд и запомнило неопасным на будущее. Поглядишь и не поймешь, как эта аморфная биомасса умудрилась попасть сюда с таким ярлыком в деле… потом сунешь любопытный нос в само дело… и обнаружишь, что оно не закрыто. И любой интересующийся может прочесть там, что главный наш инженер — свободный и полноправный гражданин… однако. Был подвергнут незаконному аресту и следствию — реабилитирован. И две пометки о полном отсутствии сотрудничества. Сначала со следствием, незаконным. Потом со следствием по делу следствия. Раз и два. Глазам своим не поверишь, потом поверишь. Решишь: глаза не врут, а пометки врут, зачем-то она там нужны. Потом проверишь расписание работ — а в нем ни следа того, на что главинженер вчера соглашался. Соглашался, глаза закатывал, руки за спину прятал, цепенел весь. Но нету. Послезавтра — то же самое: обморок, согласие, пустота. А… а потом ты экономишь время и спрашиваешь знающих работников. И узнаешь, что любой запрос нужно делать письменно — тогда быстро получишь вежливый обоснованный отказ. Или согласие, но это в одном случае из ста, если твое предложение как-то вписывается в Проект. Если нет, пиши пропало — полный отказ от сотрудничества.

Высунувшись из личного дела главного инженера, я долго недоумевал и не понимал, как так можно. Если бы мне только дали возможность восстановить справедливость, вернуть себе полные права и честное имя, добиться наказания квалификатора моего дела!.. Не мог себе представить, что бы могло заставить меня отказаться. Может быть, до того самого дежурства и не мог.

К тому моменту, к моей пятой авральной транспортировке, я уже был даже не связистом и шифровальщиком, а старшим в тройке — фактически, начальником секретариата. Знал и видел достаточно много, хотя меня по-прежнему начинали замечать только когда что-нибудь шло неправильно, и забывали тут же после восстановления порядка.

В общем, госпожа Нийе со свойственным ей на полной громкости особо заметным странным выговором (клыки, строение гортани) и акцентом (весьма удаленный от нас сектор), еще в общем спокойно требовала вернуть корабль с внеплановой живой массой обратно. Было даже немного забавно. Пока ей с управляющего поста не ответили, что если мы не посадим транспорт у себя, то они уронят его либо на поверхность, либо на ближайшую звезду, либо вообще не потрудятся даже куда-то ронять. Пусть себе плывет, куда велят ему законы движения тел в системе…

И мы почему-то поняли, что это не шутка.

Не ответ на сомнительные шутки нашей госпожи Нийе. Тому слушающему у «дырки», который отдает команды на мозг транспорта — ему все равно, и если мы не возьмем управление на себя, он так и поступит.

У меня не было никаких сомнений в том, что нужно делать. Сказать этой болотной грязи